Реновация кладбищ: хоронить нельзя сносить

Фото: stage.rumvi.com

В настоящее время на территории Санкт-­Петербурга находятся 57 бывших кладбищ. Современный статус этих площадей не определен и регулярно становится предметом споров между застройщиками и градозащитниками.

 Неустойчивое положение объясняется тем, что до сих пор не выбран фундамент для создания правового акта, регулирующего этот вопрос. Власти не могут определиться, какой приоритет должен быть в его основе: развитие и нужды города, экологическая безопасность или историческая память.

Все бывшие места захоронения можно разделить на несколько категорий. 

Так, есть кладбища, застроенные жилыми домами, общественными зданиями или спортивными сооружениями. Здесь вопрос уже решен в пользу развития агломерации и обсуждению не подлежит.

Другая категория – кладбища-­парки. Они чаще рассматриваются как претенденты на застройку; относительно них возникает наибольшее количество разногласий между властями, застройщиками и общественными организациями. При этом у них больше шансов сохранить статус охраняемой территории, чем у других бывших кладбищенских земель.

Кладбища-­заводы, кладбища­-свалки также относятся к спорным землям. Неопределенность становится причиной многочисленных конфликтов. Застройщик, как правило, согласен на затраты по изъятию и перезахоронению останков, тогда как градозащитники настаивают на сохранении могил на прежних местах. Сходятся оппоненты лишь в одном: на костях строить нельзя.

Спорные территории

До первой трети XX века исторические кладбища Петербурга в большинстве своем не были затронуты застройкой. Исключение составляли солдатские захоронения времен строительства Петропавловской крепости и Кронверка. Если на бывшем кладбище не оставалось следов могил, его превращали в парк или сквер. Наличие церкви дополнительно гарантировало охрану территории.

Массовое уничтожение некрополей началось в 1930-­50­е годы, вместе с антирелигиозной кампанией. Кладбища часто использовали под строительство сооружений производственного назначения или как технологическую зону (заводы, склады, свалки). 

Наряду с уничтожением кладбищ велось и их изучение: наиболее интересные с художественной точки зрения надгробия отправили в музей городской скульптуры или поставили на музейный учет на местах нахождения. Из «неинтересных» надгробий делали поребрики для тротуаров, но чаще их использовали повторно на действующих кладбищах для памятников «среднего класса» советского общества.

Сегодняшнее руководство города избрало иную тактику и, по словам директора ГУ «Специализированная служба Санкт­Петербурга по вопросам похоронного дела» Андрея Молдованова, «трепетно относится к историческим захоронениям». На прошедшем недавно в городе форуме специалистов похоронного дела начальник отдела ритуальных и бытовых услуг комитета по экономической политике и стратегическому планированию Санкт-­Петербурга Владимир Родькин выступил с инициативой вернуться к закону «О погребении и похоронном деле» и рассмотреть места не только неизвестных ранее, но и бывших погребений. По его словам, их статус должен быть четко определен законом.

В настоящее время Федеральная антимонопольная служба разрабатывает проект нового закона вместо давно устаревшего ФЗ №8 «О погребении и похоронном деле» от 12 января 1996 года. В новом законе ситуация с бывшими кладбищами не оговаривается. Владимир Родькин утверждает, что сейчас ищет помощь для решения этого вопроса.

По его словам, известен только один пример, когда спор между застройщиком и градозащитниками относительно места бывшего погребения был успешно урегулирован. Он касался Пулковского кладбища, обнаруженного при застройке Пулковского района. Во время Великой Отечественной войны две деревни – Большое и Малое Пулково – были снесены до основания, но кладбище осталось. В Петербурге удалось найти родственников похороненных. Но чтобы не останавливать строительство, было решено перезахоронить останки на Павловском кладбище, там установили обелиск. Такое решение, впрочем, не устроило градозащитников – они обвинили власти в кощунстве по отношению к умершим. 

В другой спорной ситуации – с Митрофаниевским кладбищем – градозащитники одержали верх. Тем не менее, территория кладбища (54 гектара) фактически оказалась в подвешенном состоянии. Спор разгорелся в 2007-­2008 годах в связи с проектом «Новоизмайловская перспектива». В его рамках предполагалось строительство шоссе­-дублера Московского проспекта, в котором нуждается город. Стройка уперлась в территорию бывшего Митрофаниевского кладбища, которое к тому времени превратилось в пустырь­свалку. На законодательном уровне такая ситуация не предусмотрена. Федеральный закон предполагает ликвидацию кладбища и строительство на определенных условиях – в частности, при закрытии действующего кладбища. Митрофаниевское кладбище же было закрыто 80 лет назад. Группа активистов «Митрофаниевский союз» – профессиональные правозащитники и родственники погребенных – через суд добилась отмены решения о застройке территории и признания действий градостроительного комитета Санкт-­Петербурга незаконными. Митрофаниевский некрополь включили в список охраняемых территорий. Однако предложений относительно него, за исключением планов застройки, у города сегодня нет. Правозащитники же предлагают создать мемориальный парк. Что конкретно он будет собой представлять, какой статус иметь и кто его должен содержать, пока неизвестно. 

Безоговорочной победой градозащитников можно считать решение вопроса с Фарфоровским кладбищем. Оно было уничтожено в 1960-­х годах при строительстве станции метро «Ломоносовская», и до настоящего времени на его территории располагался сквер и здание кинотеатра «Спутник». В 2013 году было принято решение на его месте возвести бизнес­центр. Отстоять бывшее кладбище в суде пытался Александр Гутан, потомок художника по фарфору Федора Красовского, похороненного на Фарфоровском кладбище. Иск не был удовлетворен, однако удалось привлечь к проблеме внимание властей. 

В конце июля нынешнего года в ходе выездного совещания вице-­губернатор Санкт-­Петербурга Марат Оганесян заявил, что на территории бывшего некрополя строительство производиться не будет. На месте Фарфоровского кладбища разобьют парк, который станет продолжением Виноградовского сквера. Участок включат в перечень зеленых насаждений общего пользования. Застройщику же достанется территория самого «Спутника» и прилегающая к нему площадка вдоль улицы Бабушкина.

Неизвестно, что будет с территорией кладбища при Благовещенской церкви (8-­я линия Васильевского острова). При строительстве складского помещения в 2010­-2012 годах на участке бывшего детского сада обнаружили могилы. После действий градозащитников и ряда археологических экспертиз, показавших необычайную плотность захоронений, строительство было остановлено. Сейчас ситуация такова: строить на территории захоронения нельзя, но и восстановить исторический некрополь тоже нельзя – не позволяет санитарно­защитная зона. Вероятно, здесь будет сквер.

Однако некоторые территории бывших кладбищ подлежат восстановлению. Например, Троицкое кладбище Петергофа на берегу Финского залива, рядом с музейным комплексом. Его закрыли в 1948 году, на этом месте планировалось строительство очистных сооружений. Инициативные группы отстояли памятный некрополь. По утверждению Владимира Родькина, это кладбище предполагается восстановить.

Реновация по-­европейски

Проблема бывших кладбищ, утраченных исторических захоронений актуальна во всем мире. 

На западе существует Ассоциация известных кладбищ Европы. Она охватывает общественные и частные структуры, имеющие отношение к кладбищам исторического или художественного значения. Сейчас в ассоциацию входят представители инициативных групп в 107 городах. Своей главной целью организация считает поддержку европейских кладбищ как важного культурного наследия и содействие в защите, восстановлении и уходе за некрополями. Пока в организацию входит только одно русское кладбище – Смоленское (Санкт­-Петербург).

По инициативе ассоциации в 2010 году был разработан маршрут по европейским кладбищам. Сейчас он включает 49 кладбищ в 37 городах 16 европейских стран (из них одно русское – Новосибирский парк памяти и Музей мировой погребальной культуры). В маршрут, к примеру, включено знаменитое лесное кладбище Скугсчюркогорден (Стокгольм, Швеция) – один из 14 объектов Всемирного наследия в Швеции. Созданное в 1917-­1920 годах, оно оказало сильное влияние на дизайн кладбищ во всем мире.

В Европе нередки случаи превращения кладбищ из мест погребения в места отдыха и туризма. Например, в центре Хельсинки находится кладбище Хиетаниеми, где погребены многие известные люди, в том числе Карл Маннергейм. В начале XIX века здесь хоронили умерших от эпидемии холеры. Сегодня кладбище, больше похожее на городской парк с тенистыми аллеями, стало популярным туристическим местом. Бывают здесь не только туристы, но и сами жители Хельсинки: занимаются спортом, катаются на велосипедах, принимают солнечные ванны, гуляют с детьми и совершают неспешные променады вокруг озера.

Другой пример реновации – парижское кладбище Невинных, одно из самых старых и знаменитых кладбищ французской столицы, расположенное почти в самом центре города. Поначалу здесь хоронили бедняков, душевнобольных и некрещеных младенцев, отсюда его название. Сегодня от кладбища ничего не осталось. Останки жителей перезахоронили, церковь снесли, а на освободившееся место поместили рынок зелени и овощей. В 1787 году в центр площади перенесли фонтан Невинных, ставший напоминанием о бывшем некрополе.

В правовом поле

Пока важнейшие вопросы, касающиеся бывших мест захоронений, обозначены лишь на уровне деклараций. Ключевые для города проекты (транспортные, жилищные или культурно-­массовые) предлагается все же решать в ущерб бывшим кладбищам. Такая позиция обусловлена активными действиями предшествующей власти (в основном в 1930­-50­е годы) по уничтожению мест погребений. Теперь эти кладбища стали пустырями, производственными, складскими территориями, требующими благоустройства. В таких случаях кажется целесообразным негласное изъятие останков людей и последующая застройка этой территории. Впрочем, так делалось и в советское время в период пиковой застройки кладбищ.

Решение проблемы следует искать в правовом поле. Необходим закон, регламентирующий статус такого рода памятника, вопросы охраны и возможной застройки. Сейчас государственный надзор за несанкционированным вторжением в зону захоронений на бывших некрополях не осуществляется, следовательно, проконтролировать это могут лишь инициативные группы. Впрочем, усилия градозащитников абсолютизировать нельзя, поскольку их доводы в диалоге с властью не всегда приемлемы с точки зрения здравого смысла. В любом случае, именно в таком сложном взаимодействии рождается понимание проблемы и усиливается общественная интеграция.

Закон об охране археологического слоя – один из немногих инструментов (если не единственный), с помощью которого возможен контроль застройщика. Но есть одна сложность: кладбища не относятся к объектам археологических изысканий. Теоретически можно придать территориям бывших захоронений статус археологического слоя. Однако, поскольку вопрос со статусом на данный момент остается открытым, а сам закон так и не принят (осуществляется лишь охрана объектов культурного наследия), надзор за несанкционированным вторжением в зону захоронений законодательно  обеспечен. 

Список бывших кладбищ Санкт-Петербурга 

Значение термина

Бывшие кладбища – это территории, на которых ранее осуществлялись захоронения и которые сейчас представляют собой земельные участки, не функционирующие как кладбища, частично или полностью утратившие надгробия, застроенные или просто пустующие. К бывшим кладбищам авторы статьи отнесли также некоторые территории, где когда-­то располагались исторические некрополи со снесенными могилами определенного периода (например, некрополь XVIII века не включает могилы 1710­-20­х годов, а на Смоленском кладбище нет видимых следов могил 1740-­х).

Историческая справка 

– Захоронения раннего периода Санкт­Петербурга: на Городовом острове (ныне Петроградский), где стояли полки; на Сытном рынке, где было лобное место и стояла виселица; на Стрелке Васильевского острова около здания Таможни, где находилась одна из секретных канцелярий; в Петропавловской крепости

– 1723 год – указ Петра I о запрете захоронений в пределах городов для всех, кроме знатных персон

– 1720­е годы: все крупные кладбища вынесены за границы города: первое было на Выборгской стороне, второе в Ямской слободе, близ излучины Волковки (ныне – Лиговка в районе Обводного канала), третье – в Калинкиной деревне близ Полотняного двора (около пересечения Фонтанки и Старо­Петергофского проспекта)

– Середина XVIII века – создание за чертой города общегородских Смоленского и Волковского кладбищ

– В XIX веке в связи с массовыми эпидемиями, по новым санитарным нормам на безопасном отдалении от города созданы Митрофаниевское и Ново-­Волковское (холерные) кладбища

Закон об охране археологического слоя обеспечит контроль над застройщиком

Николай Артамонов, вице­-президент Союза похоронных организаций и крематориев России:

– Территория бывших кладбищ должна быть сохранена, а их земельные границы определены законодательными актами. На кладбища сейчас делаются кадастровые документы, но только в трех городах России: Москве, Петербурге и Новосибирске.

В первоначальном варианте нового законопроекта о похоронном деле была формулировка о бесхозных захоронениях, о предельном сроке сохранения могилы и прочем. Но это предложение заблокировало Министерство юстиции РФ, прямо заявив, что никто не имеет права посягнуть на чье­либо захоронение, кроме как в судебном порядке. Поэтому сейчас вопрос о бесхозных захоронениях остался нерешенным.

Руководители кладбищенского хозяйства стремятся растянуть срок функционирования кладбища, в том числе путем негласного уничтожения или вторичного использования старых захоронений. Это понятно: с момента закрытия кладбища начинается не доход, а расход. Кладбище повисает на шее управляющей организации.

Что касается бывших мест захоронений, тут дело не идет дальше деклараций. Заявления, что бывшие кладбища надо сохранять, прямо противоречат принципу рекультивации территорий. Возможно, в дальнейшем действительно может производиться негласное изъятие останков людей с последующей застройкой территории.

Типового решения быть не может

Владимир Родькин, начальник отдела развития услуг и общественного питания комитета по развитию предпринимательства и потребительского рынка

– Хотелось бы понять, где кончается погребение и начинается археология? Вот, например, курганы раскапывают, потом показывают нам: вот кости, воины, сабли. А народ смотрит с интересом. Вот «Газпром­сити», первое шведское кладбище на территории города. Его признали могильником, дали открытый лист на раскопки, провели их, кости сортируют и складывают. 

А вот случай с деревнями Малое и Большое Пулково, разрушенными во время войны. 146 могил перенесены на Павловское кладбище, там сейчас обелиск стоит в память жителей этих деревень. Но говорят, что и перенос праха – тоже нехорошо. Митрофаниевского некрополя как такового сейчас уже нет, были произведены подсыпки­-отсыпки три метра сверху. Закрыли его 80 лет назад, и совершенно справедливо: земля не справлялась с переработкой биомассы, весной кости вылезали. Как восстановить Митрофаниевское кладбище или Фарфоровское – не представляю. Требования к кладбищам в XVIII веке и современные сильно отличаются. Необходимо сделать дренажные системы, пробить канавы, то есть все равно проходить экскаватором по костям, по-­другому не сделать. Все мемориальные кладбища, их 29, сейчас под охраной, отдельные намогильные сооружения тоже. А единого реестра бывших кладбищ не существует.

Что положить в основу решения проблемы? Здравый смысл? Развитие города или память о костях тех, кого уже и по фамилиям не помнят. Я думаю, что по поводу каждого такого кладбища должен приниматься отдельный законодательный акт, не может быть типового решения. Не думаю, что территория бывших кладбищ должна быть в ведении похоронных организаций: на таких участках никто никого хоронить уже не станет. Что такое мемориальный парк? Каков его статус? Кто будет его содержать? Это все пока вопросы открытые. Это вообще тема настолько на грани, что зависит от... погоды. Сегодня мы думаем так, завтра – по­другому.

Нужно продлевать срок эксплуатации кладбищ

 Андрей Молдованов, директор Санкт­-Петербургского государственного учреждения «Специализированная служба Санкт­Петербурга по вопросам похоронного дела»:

– Исторические кладбища, где нет видимых следов захоронений, надо как­то охранять, ремонтировать, надо ухаживать за ними. На это должны тратиться бюджетные средства. И нужно продлевать срок эксплуатации исторических кладбищ. Город, где возможно, стремится разрешить создание колумбарных стен, участков для урновых захоронений, потому что это увеличивает жизнь кладбищу.

Возьмите Новодевичье – в советское время оно же было в значительной степени разрушено, стало почти пустырем, где в склепах селились бомжи. Я поднимал вопрос в СМИ о рекультивации захоронений. Например, на Смоленском православном кладбище до 65% бесхозных могил. Родственников не найти ни через архивы, ни через участковых. 

У любого человека остается право на память 

Олег Куликов, исследователь Шуваловского кладбища и член инициативной группы по его спасению

– Кладбище в разных его проявлениях – это особое место, связанное с последним пристанищем или священной утилизацией тел. Оно всегда в той или иной мере святилище. Если кладбище не посещается, а надгробия разрушились, возможно новое захоронение, но при обязательной архивации информации об именах и месте погребения, или создание на месте кладбища мемориального сквера. Любое кладбище имеет и религиозную значимость, и историческую – всегда есть могилы, значимые с точки зрения «микроистории», краеведения. Были случаи, когда надгробная надпись становилась единственным источником, по которому удавалось установить годы жизни. Кроме того, необходимо осознавать, что у любого человека, даже после смерти, остается право на память. Закрытые кладбища сохраняют свой неповторимый ландшафт, свою атмосферу, в которой читается современное им понимание и переживание феномена смерти. 

Игорь Шундалов, Алексей Кошельков, Анастасия Петухова